Однако такой взгляд на вещи не отражает истинную суть происходящих процессов. Списать их на «провокации ЦРУ», значит низвести население сотрясённых революциями республик до уровня бессловесных холопов, способных лишь действовать по указке — традиционное для российской власти восприятие своего народа. Это восприятие она переносит по старой памяти и на население всех некогда подвластных территорий.

Но годы, минувшие с момента распада СССР, сделали своё дело. Объявив себя прямой наследницей Советского Союза, Россия так и осталась в идеологическом и мировоззренческом хаосе загнивающего социализма. Освободившиеся республики бывшего СССР, в том числе и Украина, черпающая пассионарность из никогда не смирившейся с «совком» Галиции, прошли иной путь, что кремлёвским властителями до конца понято не было.

В противном случае Кремль и не пытался бы вмешиваться в происходящие на Украине процессы столь грубо и дико, как только может вершиться российская политика. Разница в путях, пройденных республиками бывшего СССР и Россией, заключалась не в экономических моделях и не в государственном устройстве — сущность режимов, паразитирующих или паразитировавших на 1/6 части суши, не сильно отличаются друг от друга.

Но изменения, произошедшие в обществе, составляют колоссальную разницу. И эта разница упирается в пресловутый «национальный вопрос», тот самый, сущность которого упорно игнорируется в России как кремлевскими, так и антикремлёвскими политологами, социологами и прочей псевдонаучной братией, кормящейся от ложных теорий.

Россия осталась «тюрьмой народов» и унесла с собой в 21 век проклятие и царизма и коммунизма. Получившие независимость национальные государства осознали себя в рамках совершенно иной модели — их общества, какими бы несвободными они не были субъективно, за счёт правящих в них режимов, формировались в течение этих 13–14 лет как общества, освобождённые от комплекса «народа-заключенного».

И это тот фактор, что смог дать заряд энергии и тягу к борьбе людям вышедшим на майдан в декабре 2004.

Атмосфера освобождённого народа питает, как это ни парадоксально, и русских, живущих в республиках бывшего СССР. Борьба русского населения за свои права в Латвии вдохновлена как раз таки тем, что молодое русское поколение выросло и сформировалось в атмосфере свободной страны — оно свободно в своём праве на отстаивание интересов.

Нет никаких сомнений, что русское большинство в самой России не способно и на десятую долю такой пассионарности, собранности и решительности. Неудачи и унижения, выпавшие на его долю во многом благодаря неспособности довести начатое до конца, в силу неспособности преодолеть отрыжки имперского комплекса и великодержавного шовинизма, русское население традиционно списывает на козни иностранных держав и засилье инородцев. Культивация расизма и ксенофобии, в том числе и на землях, не являющимися исконно русскими, единственное изменение в общественном сознании, произошедшее за последние 14 лет.

События, минувшие с «оранжевой революции» на Украине показали, что очень многие взгляды, надежды и устремления оказались ложными и несбыточными. Экономика Украины не сделала тот решительный рывок, на который многие рассчитывали. Борцы с драконами во многом сами превратились в драконов.

Но важно не это. Важно то, что через 13 лет после крушения СССР народ нашел в себе силы ещё раз сказать своё слово. Какие разочарования не принесли бы Украине её новые лидеры, важно в первую очередь то, что они были вознесены на пьедестал власти народом.

События на Украине прервали преемственность режимов, сменявших друг друга с советских времён, когда одна и та же власть, меняя, подобно змее, шкуры выползла из зданий обкомов в здания всевозможных администраций.

Власть, господствующая на Украине с 1991 года лишь отбросила ненужные идеологические установки, избавилась от «пережитков социалистического хозяйства», построив режим, максимально эффективно обеспечивающий механизмы дальнейшего разграбления стран, и обслуживания интересов приближенной олигархии, в массе своей представленной выходцами всё из тех же советских партийно-административных ресурсов.

По сути дела лишь страны Балтии и Чечня смогли разом покончить с советским прошлым, бескомпромиссно отвергнув его, как оккупационное наследие империи, и начать строить новое общество. В Чечне этот путь был временно пресечён интервенцией кремлёвских войск, а страны Балтии прошли своёй естественный путь до конца, завершив его интеграцией в Евросоюз.

В иных странах бывшего СССР процесс окончательного слома советских режимов затянулся больше чем на десятилетие. Однако, поскольку состояние стагнации не может длиться вечно, процесс этот необратим и рано или поздно коснётся каждой республики, от Туркменистана до Белоруссии.

Дело не в качестве режима, а в том, что в условиях современного мира движение государства и его развитие определяются общими тенденциями того общества, к которому это государство принадлежит.

Сколько бы Белоруссия не экспериментировала с собственной моделью экономики, какой бы эффективной и привлекательной она бы не была, принадлежность Белоруссии к Европе неизбежно втянет её в общеевропейский путь развития, а именно — путь демократизации по западному образцу, внедрения либеральной модели рыночной экономики и окончательный демонтаж социалистического наследства. Как говорили древние — это «фатум». Фатум любой европейской страны до тех пор, пока не трансформируется само понятие Европа.

Таким образом, судьба всех бывших советских республик кроме самой России, так или иначе, ясна. Возможна некая альтернатива в развитии центральноазиатских государств, но и она ограничена лишь двумя моделями — кемализм под патронажем США и Евросоюза и исламская государственность, а в перспективе и общемусульманская интеграция в возрождённом Халифате.

Но что ждёт саму Россию? Здесь вопрос остаётся открытым.

Безусловно, Россия не может пройти в своём нынешнем виде тот путь, что прошла Украина и неизбежно пройдёт Белоруссия. Сущность империи несовместима с моделью европейского государства. И, хотя некорректно говорить о том, что европейские страны деколонизованы полностью, ибо и Франция и Великобритания остаются империями, сбросившими лишь ту их часть, что уже не могли больше удерживать, но ещё больше вцепившимися в оставшееся (Корсика, Шотландия, Уэльс, Северная Ирландия, Новая Каледония, Французская Гвиана и ряд др. территорий), Российская империя слишком громоздка и самодостатачна, что бы стать субъектом единой Европы.

Более того, Российская империя и не востребована в качестве партнёра Евросоюзом как целостным субъектом международной политики, симпатии же отдельных членов (Франция, ФРГ) носят сугубо конъюнктурный характер, и не имеют долгосрочной перспективы.

Россия может рассчитывать на полноценную интеграцию в Европу, на возможность завершения логически выверенного и обусловленного тенденциями цивилизационного развития, характерного для любой восточноевропейской страны, лишь в случае демонтажа евразийского, трансконтинентального костяка своей государственности, сокращения своей территории до исконно исторического основания, и отказа от претензий на любую форму гегемонии в освободившейся территории.

Надежды ряда т.н. «либеральной оппозиции» на возможность построения «демократической империи», т.е. сохранения России в её нынешних границах, но с утверждением типичного для европейских стран устройства, правового поля и господством тамошней системы ценностей, в лучшем случае являются далеко не безобидной глупостью, в худшем случае — сознательным отводом оппозиционно настроенной части общественности от реальных задач. Боле того, можно смело предполагать, что подобного рода оппозиция таковой и не является, а служит лишь декоративной частью всё того же, мутировавшего коммунистического режима, выполняющая его задачи, обслуживающая его интересы. Наконец, можно прямо утверждать, что отношение к национальному вопросу, признание его существования и готовность его решать — есть в современной России лакмусовая бумажка оппозиционности.

Национальный вопрос, старательно игнорируемый т.н. «оппозицией», был, и остаётся важнейшей вехой на пути окончательной перестройки России, и её освобождения как от бремени коммунистической, так и имперско-колониальной эпохи.

Невозможность построения «демократической империи» базируется на следующих факторах:

1. Отсутствием реальных сил на существующем политической сцене России, способных взять на себя смелость окончательного разрешения национального вопроса, не решенного ни в 1917, ни в 1918 гг. нет никаких сомнений что любой претендент на трон из т.н. «оппозиции» продолжит в этом направлении прежний губительный путь, чреватый в условиях псевдодемократизации и либерализации ещё большими осложнениями.

2. Наличием в составе Российской империи наций, для которых в принципе приемлемый для русского народа путь либерализации и демократизации по примеру б стран соцлагеря (Польша, Балтия, Чехия, экс-Югославия) неприемлем и не является предметом отвечающих их интересам перспектив. Это, в первую очередь, нации Ислама, и, во вторую очередь — народы Дальнего Востока, духовно ориентированные на тамошние модели социально-политического устройства — якуты, буряты и др. ( Несмотря на произошедшую на Украине революцию — этот фактор ещё проявит себя и там, дабы выверить окончательно, насколько истинно революционным были произошедшие там изменения).

3. Невостребованностью империи в любом её виде западными партнёрами — США, Евросоюзом, на которые только и могут ориентироваться истинно либеральные политические силы, появись такие в реальности. Без поддержки западных партнёров смысл и возможность существования демократической государственности в России невозможны.

4. В качестве последнего пункта выступает глубоко шовинистическая и имперская ментальность государствообразующего этноса — русской нации, требующей серьёзной денацификации, на пример немцев, дабы не только научиться воспринимать адекватно понятие многонациональности, но и приобщиться к демократическим ценностям в принципе. С этой проблемой России предстоит столкнуться в любом случае, ибо даже при условии деколонизации русский народ, по-прежнему будет представлять собой крайне нежелательный фактор европейской интеграции. Воспринимать на равных украинцев и белорусов, прибалтов и поляков русские не смогут ещё очень долго, даже потеряв ощущение былой власти над ними. (Именно ощущение, ибо русский народ, сам долгие века бывший рабом своего же правительства, реальной власти над другими народами никогда не имел, в отличие от других лишь упиваясь иллюзией своей державности).

Эти факторы должны разом поставить крест на мечтах о «либеральной империи», и закрыть обсуждение этой темы как серьёзной альтернативы существующему положению вещей. Или демократия и Европа, или империя. Вместе — никак.

Таким образом, истиной оппозиции (причём не только либерального толка, но и любой другой), ещё предстоит оформиться в качестве персоналий и серьёзных политических сил. Но там, где в других странах уходят годы на их формирование, в России этот процесс может пройти в кратчайшие сроки. Но уже сейчас можно предположить, кто будет теми фигурами, что если не возглавят оппозицию, то наверняка войдут в «когорту славных», что сметёт прогнивший, близкий к агонии режим. Эти фигуры будут выходцами из той единственной прослойки российского общества, той социальной базы, что была и остаётся естественным источником кадров для гипотетической революции.

Эта база — мусульманские народы Российской империи, естественная оппозиция царей и генсеков на протяжении 452 лет. Народы, своим сопротивлением политике сперва русификации и христианизации, затем советизации, и, наконец, тотальной манкуртизации на «россиянский» манер, а в ближайшей перспективе и политике откровенного и тотального геноцида, становящегося идеей-фикс русского населения, остаются самой многочисленной и отмобилизованной базой для последней российской революции, предсказанной выдающимся татарским деятелем национально-освободительного движения Г. Исхаки, как окончательной вехе «освобождения народов Восточной Европы».

Однако, географически располагаясь на удалении от центров имперской жизни и не имея сколько-то серьёзного влияния на общероссийскую политику, мусульманские народы могут служить лишь катализатором или активными участниками гипотетической «оранжевой» («берёзовой») революции, но не её «центральным комитетом». Иными словами, участие мусульман в «оранжевой» революции невозможно без наличия серьёзного (и далеко не временного, в свете неизбежности появления целого букета новых проблем на постимперском пространстве) союзника в центре, в лице собственно российской, русской оппозиции.

В любом другом случае может идти речь лишь о той или иной форме локальной, национально-освободительной борьбы, но не о сломе существующей имперской модели, без которой даже тактический успех — достижение независимости тем или иным «субъектом федерации», будет лишь временным.

Опыт Чечни показывает, что национально-освободительное движение в отдельно взятой провинции империи, даже в случае приобретения фактической независимости и обретения государственности, в отрыве от общероссийских изменений, перестройки государственного аппарата и свержения режима — неэффективно, и означает лишь бесконечную эскалацию насилия и усугубления конфликта. Даже сократив свои владения до территории Московского царства режим будет оставаться важнейшим дестабилизирующим фактором в северной Евразии, и не оставит в покое бывшие провинции до своего окончательного издыхания, которое может растянуться ещё на много лет.

Освобождение Кавказа и обретение независимости республиками Поволжья не ликвидирует, как это многим кажется, самой империи, ибо далеко не факт, что пассионарный порыв мусульман охватит и якутов и бурят, спровоцирует китайскую интервенцию на Дальний Восток или сепаратизм русского населения Сибири и Приморья.

В любом случае — ограничившись лишь очагами компактного проживания мусульманского населения, на Кавказе и в Идель-Урале, национально-освободительные движения не решат даже сугубо своих проблем.

И даже всеобщая активизация всех, без исключения, национально-освободительных и русско-сепаратистких сил в империи, не изменят ничего без тотального слома имперско-коммунистического кремлёвского режима.

Сократившись до размеров Московии, сохранив остатки своего ядерного арсенала, озлобленная и фашизированная Русь, потерявшая нефтяную иглу, будет способна на многое, в том числе и увлечь за собой в небытие территорию потерянной империи.

Именно поэтому любые серьёзные изменения на территории 1/6 части суши можно считать окончательно завершёнными лишь в контексте последней российской революции, «оранжевой», «березовой», или какой-либо другой. Именно поэтому национально-освободительным движениям народов Кавказа, Идель-Урала, а, в последствии и Сибири и Дальнего Востока крайне важно консолидировать свои усилия с реальной внутрироссийской оппозиции, а поскольку она ещё не создана и не оформлена как политическая сила, то и способствовать её формированию.

Это ни в коей мере не должно умалять или препятствовать национально-освободительным движениям как таковым. Любая активная оппозиция имперско-колониальному строю России есть благо. Преждевременным нужно принять дистанцирование таких движений от собственно российских проблем, замыкание их во внутринациональном аспекте.

Деколонизованая Россия в любом случае остается важнейшим игроком на политическом пространстве северной Евразии, равно как и сохранение значительной части русского населения на постимперском пространстве, и народам империи не может быть безразлична её дальнейшая судьба, ибо именно она будет определять в достаточно высокой степени политический ландшафт на территории бывшей империи. Загонять Россию и русский народ в угол, отвечая плебейским унижением на века угнетения и дискриминации — слишком дорогостоящие эмоции, не отвечающие интересам наших народов.

Устраненная, или загнанная, со статусом Польши или Латвии в аморфный Евросоюз Россия неизбежно передаст свои имперские и колониальные амбиции новым игрокам — Китаю, тому же Евросоюзу или, что более вероятно в условиях кризиса ЕС — США. Подобное развитие событий не только не отвечает интересам народов сегодняшней России, но и ставит их перед угрозой новой экспансии и нового порабощения.

Россия, потерявшая империю, но сохранившая правящий в ней поныне режим будет представлять собой, как уже отмечалось выше, серьёзный дестабилизирующий фактор.

Деколонизованная Россия, освобожденная от наследия имперско-коммунистической тысячелетней эпохи, должна остаться важнейшим партнёром освобождённых народов, и форму этого партнёрства ещё предстоит определить. В противном случае, позитивные и неизбежные изменения на евразийском пространстве грозят вылиться в ещё большие осложнения, сводящие на нет все успехи предполагаемой революции.

В этих условиях возникают достаточно серьёзные опасения насчет грядущей «оранжевой» революции, пользовавшейся, как известно, широкой и всесторонней поддержкой Запада, и в первую очередь США, выливающиеся в страх перед возможностью беспрецедентного усиления США, Китая и последующем погружением всей Евразии в хаос.

В этих условиях многим представителям мусульманской мысли выход видится в замене существующего режима на «народно-патриотический», представленный «оппозиционными» партиями типа «Родина» или даже КПРФ. То есть всё тот же порочный круг, заключающийся в попытке каких-либо политических изменений при сохранении имперско-колониальной оболочки, или же — на соглашательстве с нынешним режимом в попытке выбить у него какие-то уступки политическими методами.

Ошибочность этой позиции, однако, заключается в том, что вероятность перехода территории современной России под окончательный патронаж США наиболее высока именно в случае сохранения существующего статус-кво. Смена же любого режима при сохранении имперской сущности государства неизбежно выведет страну на прежний гибельный путь и ни в коей мере не решит проблемы узников «тюрьмы народов». Любой путь, на который встанет Россия, не готовая к окончательному решению национального вопроса — гибелен.

Не следует опасаться прихода к власти любой степени прозападного и компрадорского режима. Суть любых политических изменений в стране заключается в том, что радикальная смена строя в стране в нынешних условиях невозможна без поддержки мусульманских народов, а значит, самый откровенно либерально-демократический режим в конечном итоге окажется заложником этой ситуации, не способным решать будущее своей страны без соответствующего одобрения освобождённых народов империи.

Политическая пассивность русского народа, сломленного морально и физически десятилетиями «реформ» лояльного власти, способного на бунт, но не на революцию, склонного к изменениям лишь в плане фашизации, делает его неспособным выступить в качестве сколько-то серьёзной опоры революционных сил.

В любом случае, революция не имеет альтернативы. Вопросы, порожденные ею, будут требовать разрешения, но во многом исходя из различных вариантов складывающейся ситуации, в том числе и форс-мажорной.

Опасность создания на руинах империи сообщества квазигосударств, фактически управляемых извне, частично поглощенных Китаем или Японией не есть опасность, порожденная революцией. Безусловно, что этот вариант развития ситуации нежелаем и чужд интересам народов Российской империи. Но мы стоим перед этой угрозой уже сейчас, безо всяких революций. Напротив, лишь революция даёт нам шанс избежать этого сценария, во всяком случае, противостоять ему.

Любая иная химера, от построения «демократической империи» до возрождения православно-славянского рейха губительна как для народов России, так и для самого русского народа, ибо ничто так не приблизило в своё время Германию к оккупации и лишению её государственности на некоторое время, чем мнимое укрепление величия и державности за счёт имперских амбиций.

Освобождение народов России без революции в самом её сердце — лишь полумера. Более того, освобождение их с опорой на внешние антироссийские силы так же делают нас заложниками этих сил. Смена метрополии — совершенно не тот путь, что может привлечь нас, и вдохновить на борьбу.

Как и многие другие вопросы — будущее России и её соседей, будущее освобождённых народов восточной Европы и Азии, будущее всей Евразии в целом, ещё предстоит решить. Но решить лишь при условии тотального краха и демонтажа как чудовищного режима образца 1917 года, так и всей имперско-колониальной пятисотлетней машины, замены его на лояльный к народам России режим, и воцарения на пространствах империи равноправных межнациональных отношений.

Без решения этой задачи все самые мрачные и ужасные картины, рисуемые защитниками империи в её нынешнем виде — воцарение фашизма как единственной альтернативы режиму В.В. Путина, американский и китайский колониализм и пр., грозят стать реальностью уже в ближайшие годы.

Даниель-бек Туленков